Зрители много смеялись
Тогда театр только открывался, стояла задача формирования репертуара, и, вероятно, решили, что рядом с классицистской трагедией Расина «Береника», с которой начал свою жизнь театр в июне 1994 года, необходимо какое-то современное название более веселого жанра. На том спектакле зрители и впрямь много смеялись. По прошествии стольких лет отчетливо помню лишь Сергея Лялина, который играл администратора Калошина, и Сергея Козлова (ныне Астахов) в образе Камаева, любовника жены Калошина. По моим впечатлениям, в спектакле было много характерности, текст воспринимался как веселая реприза. А сцена Калошина и Камаева по концентрации юмора была ударной.
И вот спустя без малого 30 лет режиссер вновь обратился к этому материалу и создал, на мой взгляд, один из лучших своих спектаклей, и уж точно самый светлый – яркий по форме и глубокий по содержанию.
А вокруг голубая, голубая тайга
Во-первых, открывается занавес. Как в «старые добрые времена», в театре, для которого и писал свои пьесы Александр Вампилов. Две одноактовки «История с метранпажем» и «Двадцать минут с ангелом», позднее объединенные в «Провинциальные анекдоты», появились в начале шестидесятых. Действие в них происходит в далекой глубинке, в гостинице «Тайга». Сценография очень точно и подробно воспроизводит не только место действия – провинциальный гостиничный номер с казенным набором мебели, но и время: так мог выглядеть номер в любой провинциальной гостинице тех лет, и так он мог быть обозначен на сцене того времени. А светящаяся неоном вывеска «Тайга» тут же вызывает в памяти «Плакучую иву» из гайдаевской «Бриллиантовой руки» – своего рода культурную цитату времени. Тайга с елями и искрящимся от мороза снегом радует глаз из окон гостиницы, как бы воплощая фразу из популярной песни того времени «А вокруг голубая, голубая тайга». Музыкальный ряд включает и другие шлягеры советской эстрады 60-х о таежной романтике. Фоном звучит лишь музыка из кинофильма «Ирония судьбы, или С легким паром»… А песни исполняют артисты, что характеризует персонажей и вообще обогащает спектакль, придает ему полифонию. Скажем, пока шофер Анчугин (Андрей Мирошников) и экспедитор Угаров (Олег Луконин) в тяжелейшем похмелье рыщут по номеру в поисках хоть каких-то остатков алкоголя («20 минут с ангелом»), по гостиничному коридору в такт исполняемой песне движется пара (Андрей Аверьянов и Марина Погорельцева) – очень похоже на транслируемый по ТВ эстрадный номер. Чуть позже зрителям станет понятно, что это тоже постояльцы гостиницы – инженер Ступак и студентка Фаина проводят здесь медовый месяц. Возможно, их танец был выражением счастливого состояния души, которое скоро даст серьезную трещину. Когда никто из собравшихся – ни уже упомянутые персонажи, ни присоединившийся к ним гастролирующий в этом городке скрипач (Василий Шумский), ни коридорная Васюта (я видела в этой роли Наталью Шевченко) – не согласится поверить, что незнакомый человек (Хомутова играет Михаил Гостев) вот за просто так может дать сто рублей. А когда узнают историю этих денег, будто морок спадет. И между столь непохожими друг на друга людьми наступит единение, и их тихий запев «Глухой неведомой тайгою» мягко перекроет голос Эдиты Пьехи, самой популярной эстрадной певицы того времени, со шлягером «Песня остается с человеком». Так с помощью точного и выразительного музыкального ряда расставляются смысловые акценты в спектакле.
Да и в целом в нем нет случайностей, небрежностей, приблизительности. Взять те же костюмы (художник по костюмам Юрий Сучков): верность эпохе, но чуть гротеска – и возникает легкая ирония. Это подчеркивается и игрой актеров, которые, за редким исключением, играют всерьез, не комикуют. Их персонажи – живые люди, впервые в своей жизни попавшие в невероятную, парадоксальную ситуацию, которая и проявила подлинную сущность каждого.
Не просто театральный атрибут
«История с метранпажем» была показана во втором действии. Когда занавес вновь открылся, мы увидели такой же типовой, но уже одноместный номер в той же гостинице. О том, что дело происходит поздним вечером, свидетельствует чуть изменившаяся картинка за окном – таежный лес погрузился в сумеречное состояние, на небе одна за другой появляются звездочки. Удачная видеопроекция леса заслуживает отдельного внимания. Ее объемность дает ощущение живой природы. И в то же время рождает ассоциацию с красивой новогодней открыткой, вносит в общее настроение спектакля позитивно-праздничные нотки. Как-то сразу настраивает зрителя на то, что все закончится хорошо. И еще два слова о занавесе. Здесь он не просто театральный атрибут – открылся-закрылся. Он фокусирует внимание зрителя, когда тот только входит в зал, не позволяет ему привыкнуть к оформлению сцены, содержит тайну.
Все на своем месте
В спектакле хороший актерский ансамбль, все, как в таких случаях говорят, на своем месте. В удачном распределении ролей я бы отметила и молодую актрису Анастасию Павлюкову, которая очень органична в роли Виктории («История с метранпажем»).
Но самая «звездная» роль досталась Юрию Овчинникову, и эту партию он провел блестяще. Администратор гостиницы «Тайга» Калошин, проныра и интриган, что всегда при должности и теплом местечке, вдруг споткнулся о непонятное слово и испугался. И вот из хамоватого «начальника» он на глазах, причем поэтапно, превращается в полное ничто, маленького человечка, скорчившегося от страха перед воображаемым министерским сапогом, который вот-вот его раздавит, в пыль сотрет. Его монолог наполнен подлинным драматизмом, что придает объема спектаклю в целом.
Известный петербургский критик в положительных рецензиях на спектакли Михаила Бычкова писала, что Чехова он решает через Вампилова, а Горького через Гоголя. Никакой такой чрезмерной затейливости в этом спектакле нет. А есть удачная попытка вчитаться в автора, разгадать его коды и найти всему этому современный сценический эквивалент. То, что Вампилов наследует Гоголю и продолжает ряд отечественных классиков, очевидно. Огромный плюс спектакля еще и в том, что при всей оригинальности в нем нет ничего надуманного. Даже замечательный финал с сошедшей с экрана «Леткой-енкой» вытекает из вампиловского текста. Ведь в своей последней реплике Калошин грозится «уйти на кинохронику».
